Красный и белый террор интересные факты. Белый и красный террор. Какой террор нанёс больший ущерб России того периода

Расстреляв царскую семью – символ Божественного начала в земном мире, народ отрёкся от Бога, растерял то святое, что было в душе. Словно пена, всплыли на поверхность все тёмные стороны человеческой жизни: жестокость, агрессия, трусость, корысть, половая распущенность. Веками существовавшие ценности – институт семьи, культура и традиции народов многонациональной России, глубокая вера в Бога – всё это было практически разрушено буквально за десятилетие, последовавшее за революциями 1917 года.

О чём рассказывает знаток гражданской войны:

С чего началась политика уничтожения опасных для большевиков групп?
Почему расстрелы производились сотнями, а потом указывалось меньшее число жертв?
Чем отличается Красный и Белый террор? Сопоставимы ли они по численности жертв?
Какую инструкцию местным органам для принятия решения о расстреле давал один из высших руководителей ВЧК?
Сколько осталось в стране интеллигенции по сравнению с царской Россией спустя 12 лет после революции 1917 г.?

Интервью с известным историком Гражданской войны, доктором исторических наук Сергеем Владимировичем Волковым. Интервью ведёт координатор движения «Народный Собор» Артём Перевощиков.

А.П.: Сергей Владимирович, считается, что «Красный террор» начался с декрета Совнаркома (СНК) от 5 сентября 1918 года. Насколько это справедливо? Ведь расправы над офицерами, священниками, представителями интеллигенции начались значительно ранее, причем происходили зачастую при участии органов советской власти. Можно ли говорить, что они не имели отношение к «Красному террору», и он действительно начался только 5 сентября?

С.В.: Фактически политика уничтожения опасных для большевиков групп началась еще до взятия ими власти. В соответствии с ленинскими указаниями (основанными еще на опыте 1905 года) первостепенное внимание закономерно уделялось физическому и моральному уничтожению офицерства: “Не пассивность должны проповедовать мы, не простое “ожидание” того, когда “перейдет” войско – нет, мы должны звонить во все колокола о необходимости смелого наступления и нападения с оружием в руках, о необходимости истребления при этом начальствующих лиц”.

В результате большевистской агитации на фронте было убито несколько сот офицеров и не меньше покончило самоубийством (только зарегистрированных случаев более 800). Офицеры стали главным объектом красного террора и сразу после октябрьского переворота. Зимой 1917-1918 и весной 1918 г. множество их погибло по пути с распавшегося фронта в поездах и на железнодорожных станциях, где практиковалась настоящая «охота» за ними: такие расправы происходили тогда ежедневно. На то же время приходится массовое истребление офицеров в ряде местностей: Севастополе – 128 чел. 16-17 декабря 1917 и более 800 23-24 января 1918, других городах Крыма – около 1 000 в январе 1918, Одессе – более 400 в январе 1918, Киеве – до 3,5 тыс. в конце января 1918, на Дону – более 500 в феврале-марте 1918 и т.д.

Обычно террор связывается с деятельностью «чрезвычайных комиссий», но на первом этапе – в конце 1917 – первой половине 1918 г. основную часть расправ с «классовым врагом» осуществляли местные военно-революционные комитеты, командование отдельных красных отрядов и просто распропагандированные соответствующем духе группы «сознательных борцов», которые, руководствуясь «революционным правосознанием», производили аресты и расстрелы.

По сведениям самих большевистских газет нетрудно убедиться, что и по линии ЧК групповые расстрелы проводились задолго до официального объявления «Красного террора» и даже до объявленного позже первым расстрела офицеров л.-гв. Семеновского полка братьев А.А. и В.А. Череп-Спиридовичей 31 мая 1918 г. и были вполне обычным делом (например, из заметки в «Известиях» в самом начале марта «Расстрел семи студентов» явствует, что они были застигнуты на квартире во время составления прокламации к населению, после чего отвезены сотрудниками ЧК на один из пустырей, где и расстреляны, причем имена двоих даже не были установлены). Летом же расстрелы производились сотнями (например, по казанской организации, ярославскому делу и множеству других), т.е. тогда, когда, по позднейшим заявлениям, было расстреляно, якобы, всего 22 человека. Только по опубликованным в советских газетах случайным и очень неполным данным за это время расстреляно было 884 человека.

Более чем за два месяца до официального провозглашения террора Ленин (в письме Зиновьеву от 26 июня 1918 г.) писал, что «надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример которого решает».

То есть массовый террор и до осени был вполне очевидным фактом как для населения, так и для большевистского руководства, которое, правда, было недовольно его масштабами. Провозглашение «Красного террора» 2 сентября, а через три дня и принятие соответствующего постановления СНК как раз и преследовало цель привести масштабы террора в соответствие с потребностями большевистской власти.

А.П.: Был ли сходен характер Красного и Белого террора?

С.В.: Поскольку термин «террор» интерпретируется довольно широко и под ним обычно понимаются самые разные действия, следует, прежде всего, конкретизировать, что в данном случае имеется в виду.

Этимологически термин «террор» означает действия, направленные на то, чтобы запугать противника и заставить его вести себя определенным образом. Такие акции, как убийства должностных лиц, террористическое акты (взрывы и т.п.), расстрелы заложников могут поэтому рассматриваться как его проявления. Однако не всякие репрессии, даже массового характера могут рассматриваться как террор: существенна мотивация, то, как репрессирующая сторона озвучивает их направленность.

«Это было время, названное одним из очевидцев «дикой вакханалией красного террора». Тревожно и страшно было по ночам слышать, а иногда и присутствовать при том, как брали десятками людей на расстрел. Приезжали автомобили и увозили свои жертвы, а тюрьма не спала и трепетала при каждом автомобильном гудке. Вот войдут в камеру и потребуют кого-нибудь «с вещами» в «комнату душ» - значит на расстрел. И там будут связывать попарно проволокой. Если бы вы знали, какой это был ужас!»

Подлинный террор (в смысле «запугивание») не равнозначен понятию “массовые репрессии”, он подразумевает внушение тотального страха не реальным борцам с режимом (те и так знают о последствиях и готовы к ним), а целым социальным, конфессиональным или этническим общностям. В одном случае власть демонстрирует намерение истребить своих политических противников, во втором – истребить вообще всех представителей той или иной общности, кроме тех, кто будет ей верно служить. Это и есть разница между «обычными» репрессиями и террором.

Специфика политики большевиков 1917-1922 гг. состояла в установке, согласно которой люди подлежали уничтожению по самому факту принадлежности к определенным социальным слоям, кроме тех их представителей, кто “докажет делом” преданность советской власти. Именно эта черта, которая (с тех пор, как об этом стало можно говорить) всячески затушевывалась представителями советско-коммунистической пропаганды и их последователями, которые стремились «растворить» эти специфические социальные устремления большевиков в общей массе «жестокостей» Гражданской войны и, смешивая совершенно разные вещи, любили рассуждать о «красном и белом терроре».

Гражданские, как и всякие “нерегулярные” войны, действительно, обычно отличаются относительно более жестоким характером. Такие вещи, как расстрелы пленных, бессудные расправы с политическими противниками, взятие заложников и т.д. в большей или меньшей степени бывают характерны для всех участвующих сторон. И в российской Гражданской войне белым, естественно, тоже случалось это делать, особенно отдельным лицам, мстящим за вырезанные семьи и т.п. Но суть дела в том, что красная установка подразумевала по возможности полную ликвидацию “вредных” сословий и групп населения, а белая – ликвидацию носителей такой установки .

Принципиальное различие этих позиций вытекает из столь же принципиальной разницы целей борьбы: “мировая революция” против “Единой и Неделимой России”, идея классовой борьбы против идеи национального единства в борьбе с внешним врагом. Если первое по необходимости предполагает и требует истребления сотен тысяч, если не миллионов людей (самых разных убеждений), то второе - лишь ликвидации функционеров проповедующей это конкретной партии. Отсюда и сравнительные масштабы репрессий. Любопытно, что ревнителей большевистской доктрины никогда не смущала очевидная абсурдность задач «белого террора» с точки зрения их же собственной трактовки событий как борьбы «рабочих и крестьян» против «буржуазии и помещиков» (фабриканта, мечтающего перебить своих рабочих, представить себе довольно трудно; да и если «буржуазию» физически истребить в принципе возможно, то ей самой сделать то же самое с «рабочими и крестьянами» не только невозможно, но и с точки зрения ее «классовых» интересов просто нет никакого резона).

А.П.: Современные апологеты большевизма любят заявлять, что «Красный террор» стал ответом на «Белый террор» и сопоставим по численности жертв. Насколько их утверждения соответствуют действительности?

С.В.: Ну, «ответ»-то был, мягко говоря, странным. Официальным поводом для объявления «Красного террора» послужило, как известно, убийство Урицкого и покушение на Ленина – обе акции, осуществленные эсерами. «В ответ» за несколько дней было расстреляно несколько тысяч человек, не имевшим ни малейшего отношения ни к эсерам, ни к этим акциям, и в первую очередь представителей бывшей российской элиты. Когда за действия эсеров против большевиков последние расстреливают не эсеров, а царских сановников и офицеров (в свое время бывших основной мишенью эсеров), то едва ли такой «ответ» нуждается в комментариях.

Говорить о «красном и белом терроре» вообще неуместно, т.к. речь идет о явлениях совершенно разного порядка. Но это сочетание стало излюбленным в определенных кругах, поскольку при таком подходе убийство пары большевицких бонз и расстрел не имеющих к этому отношения нескольких тысяч человек оказываются явлениями равнозначными.

Устраивают, скажем, большевики в Киеве мясорубку перед падением города – тысячи трупов, массу которых и зарыть не успели. Приходят белые, арестовывают и расстреливают 6 человек, изобличенных в участии в этой «акции» – и вот вам, пожалуйста (и лучше со ссылкой на какого-нибудь «прогрессивного писателя» типа Короленко): «Да чем же белый террор лучше красного?!»

Иногда, кстати, «белым террором» считается само сопротивление захвату власти большевиками, и он, таким образом, оказывается причиной красного (не сопротивлялись бы – не пришлось бы расстреливать). Захватывает банда международных преступников, обуянная безумной идеей «мировой революции» в Петрограде власть, и на следующий день преступниками – бандитами и террористами объявляются те, кто считать их “властью” не согласился. Такая вот логика…

А.П.: Как Вы оцениваете временные рамки «Красного террора» и число жертв?

С.В.: Фактически он проводился с 1917 по 1922 гг., т.е. от начала переворота до окончания Гражданской войны (официально с осени 1918 по январь 1920 г.). Если же исходить из социального смысла этого явления – ликвидации «вредных» или «ненужных» социальных групп и слоев, то можно сказать, что Красный террор продолжался (в 1924-1927 гг. менее интенсивно) до начала 30-х годов (когда эта задача была выполнена).

Общее число жертв Красного террора 1917-1922 гг. определить довольно сложно. Оно складывалось не только из расстрелянных органами ЧК, а также по приговорам ревтрибуналов и военных судов (о которых имеется приблизительное представление по различным документам и данным персонального учета), но и из жертв массовых расправ в местностях, занимавшихся красными войсками, жертв многочисленных местных ревкомов конца 1917 – 1918 гг., а также убитых при подавлении многочисленных крестьянских выступлений, учесть которые особенно трудно.

Впрочем, следует заметить, что во время гражданской войны и в 20-30-х годах большевики (к досаде их позднейших апологетов) отнюдь не стеснялись ни самого «Красного террора», ни его «массовидности», а, напротив, как нетрудно заключить по их печати, гордились масштабом свершений в духе «того настоящего, всенародного, действительно обновляющего страну террора, которым прославила себя Великая Французская революция» (именно таким видел террор Ленин еще задолго до 1917 г.), и оставляли после себя весьма красноречивые документы .

За период 1917-1922 гг. можно, пожалуй, выделить четыре «всплеска» террора по количеству жертв : конец 1917 – начало 1918 гг. (когда имели место массовые расправы на черноморском побережье, на Дону и Украине), осень 1918 г., лето 1919 г. (в основном на Украине) и конец 1920 – начало 1921 гг. (массовые расстрелы после эвакуации белых армий в Крыму и в Архангельской губернии).

При этом осень 1918 г. по количеству жертв едва ли стоит на первом месте, просто в силу обстоятельств она освещена лучше всего. В газетах того времени можно найти сведения о десятках расстрелянных на гребне сентябрьско-октябрьского террора практически по всем уездным городам, и о сотнях по областным. В ряде городов (Усмани, Кашине, Шлиссельбурге, Балашове, Рыбинске, Сердобске, Чебоксарах) «подрасстрельный» контингент был исчерпан полностью. В Петрограде с объявлением “красного террора” 2 сентября 1918 г. по официальному сообщению было расстреляно 512 чел. (почти все офицеры), однако в это число не вошли те сотни офицеров, которых расстреляли тогда же в Кронштадте (400) и Петрограде по воле местных советов и с учетом которых число казненных достигает 1 300. Кроме того, в последних числах августа две баржи, наполненные офицерами, были потоплены в Финском заливе. В Москве за первые числа сентября расстреляно 765 чел., ежедневно в Петровском парке казнили по 10-15.

С начала 1919 г. центральные газеты стали публиковать меньше сообщений о расстрелах, поскольку уездные ЧК были упразднены и расстрелы сосредоточились в основном в губернских городах и столицах. Количество расстрелянных по публиковавшимся спискам намного превышает объявленное позже, кроме того, в списки включались далеко не все расстрелянные (например, по делу Щепкина в Москве в сентябре 1919 г. было расстреляно более 150 чел. при списке в 66, в Кронштадте в июле того же года 100-150 при списке в 19 и т.д.). За три первые месяца 1919 г. по газетным подсчетам было расстреляно 13 850 чел.

«Бойня шла месяцами. Смертоносное таканье пулемёта слышалось до утра… В первую же ночь в Симферополе расстреляли 1800 человек, в Феодосии – 420, в Керчи – 1300 и так далее».

Из книги Сергея Мельгунова «Красный террор в России»

В 1919 г. террор, несколько ослабевший в центральной России за существенным исчерпанием запаса жертв и необходимостью сохранения жизни части офицеров для использования их в Красной армии, перекинулся на занятую большевиками территорию Украины. “Рутинные” расстрелы начинались сразу по занятии соответствующих городов, но массовая кампания, подобная осенней 1918 г., началась летом, когда белые войска перешли в наступление и начали очищать Украину от большевиков: последние торопились истребить в еще удерживаемых ими местностях все потенциально враждебные им элементы (действительно, украинские города дали белым массу добровольцев, перешло и множество офицеров, служивших в красных частях на Украине). Перед взятием Киева добровольцами в течение двух недель большевиками было расстреляно несколько тысяч человек, а всего за 1919 г. по разным данным 12-14 тыс. чел., во всяком случае только опознать удалось 4 800 чел. В Екатеринославе до занятия его белыми погибло более 5 тыс. чел., в Кременчуге – до 2 500. В Харькове перед приходом белых ежедневно расстреливалось 40-50 чел., всего свыше 1 000. В Чернигове перед занятием его белыми было расстреляно свыше 1 500 чел., в Волчанске – 64. В Одессе за три месяца с апреля 1919 г. было расстреляно 2 200 чел., чуть ли не ежедневно публиковались списки в несколько десятков расстрелянных; летом каждую ночь расстреливали до 68 чел.

В январе 1920 г. накануне провозглашения отмены смертной казни (формально с 15 января по 25 мая 1920 г., но которую никто, конечно, на деле не отменял – «Известия» сообщали о расстреле с января по май 521 чел.) по тюрьмам прошла волна расстрелов, только в Москве погибло более 300 чел., в Петрограде - 400, в Саратове - 52 и т.д. С мая по сентябрь 1920 г. по официальным данным одни только военно-революционные трибуналы расстреляли 3 887 чел . Особенно массовый характер носили расстрелы, проводившиеся после окончания военных действий, особенно в конце 1920 – начале 1921 гг. в Крыму, где было уничтожено около 50 тыс. чел. и в Архангельской губернии (куда, помимо пленных чинов Северной армии ген. Миллера, вывозились арестованные в ходе массовой кампании летом 1920 г. на Кубани, сдавшиеся в начале 1920 г. чины Уральской армии и другие «контрреволюционеры»).

Этот короткий фильм рассказывает о деятельности одной из «фурий красного террора» Розалии Залкинд, ответственной за проведение в Крыму массовых расстрелов жителей полуострова и пленных офицеров Русской армии П. Н. Врангеля:

Общее число жертв «Красного террора» за эти пять лет оценивается примерно в 2 млн. человек (по разным оценкам 1,7 – 1,8 млн.) , и полагаю, что оно близко к действительности. Конечно, встречаются и более значительные цифры, но думаю, что они включают и такого рода жертвы, как смерть от голода и болезней оставшихся без средств к существованию членов семей расстрелянных и т.д.

А.П.: Можно ли говорить о «Красном терроре» как о геноциде русского народа, ведь под удар попала в первую очередь наиболее образованные и деятельные слои общества?

С.В.: Можно сказать, что «Красный террор» – это широкомасштабная кампания репрессий большевиков, строившаяся по социальному признаку и направленная против тех сословий и социальных групп, которых они считали препятствием к достижению целей своей партии. Именно в этом состоял его смысл с точки зрения его организаторов. Фактически речь шла о культурном слое страны.

Ленин говорил: «Возьмите всю интеллигенцию. Она жила буржуазной жизнью, она привыкла к известным удобствам. Поскольку она колебалась в сторону чехословаков, нашим лозунгом была беспощадная борьба – террор».

Один из высших руководителей ВЧК М. Лацис, давая инструкции местным органам, писал: «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны решить судьбу обвиняемого. В этом смысл и суть Красного террора».

Конечно, от террора в среднем пострадали наиболее образованные и дееспособные люди – первые (офицеры, чиновники, интеллигенты) пострадали как «социально чуждые», вторые (члены небольшевистских партий, крестьяне, не желавшие отдавать свое добро, вообще всякие «несогласные») – как «конкуренты». Не знаю, насколько можно говорить о «геноциде» (это слово стало слишком модным и не всегда употребляется в строгом значении – истребление по национальному признаку), но тот факт, что генетическому фонду России был нанесен чудовищный, не восполненный до сего времени, урон, представляется мне несомненным .

А.П.: Наши революционеры любили апеллировать к Французской революции. Русский революционный террор повторил французский или были существенные отличия?

С.В.: Как известно, большевики очень любили сравнивать себя с якобинцами и свою революцию с французской. Как я упомянул выше, именно французским («настоящим, обновляющим страну») террором они и вдохновлялись. Поэтому сходные черты, конечно, были, как есть они у всяких действительно массовых репрессий. Хотя бы в том, что основную часть жертв террора составляют обычно не те, против кого он официально направлен, а рядовые люди.

Например, во время Французской революции дворяне составили только 8-9% всех жертв революционного террора. Так и в России, поскольку политика большевиков вызвала недовольство самых широких слоев общества, прежде всего крестьянства, то, хотя в процентном отношении (по отношению к собственной численности) наибольшие потери понесли образованные слои, в абсолютном исчислении большая часть жертв террора приходится как раз на рабочих и крестьян – в абсолютном большинстве это убитые после подавления сотен различных восстаний (в одном Ижевске было уничтожено 7 983 чел. членов семей восставших рабочих). Среди примерно 1,7-1,8 млн. всех расстрелянных в эти годы на лиц, принадлежащих к образованным слоям приходится лишь примерно 22% (порядка 440 тыс.чел).

В данном интервью речь идёт только о жертвах террора – около 2 млн. расстрелянных в период с 1918 по 1922 гг. Всего за период гражданской войны погибло гораздо больше людей – около 10 млн (!) человек, в том числе умерших от болезней и голода.

От редакции

Но в том, что касается ликвидации прежней элиты, большевики далеко превзошли своих учителей. Искоренение российского служилого сословия и вообще культурного слоя в революционные и последующие годы носило радикальный характер, во много раз превышая показатели французской революции конца XVIII века (за 1789-1799 гг. там от репрессий погибло 3% всех дворян, эмигрировало два-три десятка тысяч человек). В России, во-первых, гораздо более высокий процент старого культурного слоя был физически уничтожен (кроме расстрелянных и убитых еще большее число умерло от голода и болезней, вызванных событиями), во-вторых, несравненно более широкий масштаб имела эмиграция представителей этого слоя, исчисляемая не менее чем в 0,5 млн. чел., не считая оставшихся на территориях, не вошедших в состав СССР. Россия потеряла более половины своей элиты, а остальная в абсолютном большинстве была социально «опущена» (характерно, что если во Франции спустя даже 15-20 лет после революции свыше 30% чиновников составляли служившие ранее в королевской администрации, то в России уже через 12 лет после революции таких было менее 10%).

Такая разница, впрочем, закономерно вытекала из сущности французского и русского переворотов: если французская революция совершалась под национальными и патриотическими лозунгами, и слово «патриот» там было равнозначно слову «революционер», то большевистская – под лозунгами откровенно враждебными российской государственности как таковой – во имя Интернационала и мировой революции, и слово «патриот» тогда было равнозначно слову «контрреволюционер».

Красный террор

Официальной датой начала красного террора принято считать 17 августа 1918 года, когда в Петербурге бывшим студентом, юнкером во время войны, социалистом Каннегиссером был убит народный комиссар Северной Коммуны, руководитель Петербургской Чрезвычайной Комиссии - Урицкий. Официальный документ об этом акте гласит: "При допросе Леонид Каннегиссер заявил, что он убил Урицкого не по постановлению партии или какой-нибудь организации, а по собственному побуждению, желая отомстить за арест офицеров и расстрел своего друга Перельцвейга".

В ответ на эти два теракта советская власть объявила о начале целой кампании террора. При этом объектом массовых казней были названы не отдельные личности, не какой-либо класс, а целые слои населения, а именно - все, кто не относился к рабочему классу или беднейшему крестьянству.

Мы не знаем и, вероятно, никогда не узнаем точной цифры этих жертв - мы не знаем даже их имен. С уверенностью, однако, можно сказать, что действительная цифра значительно превосходит цифру, приведенную позднее в полуофициальном сообщении (никакого официального извещения никогда не было опубликовано). В самом деле, 23 марта 1919 года английский военный священник Ломбар сообщал лорду Керзону: "В последних числах августа две барки, наполненные офицерами, потоплены и трупы их были выброшены в имении одного из моих друзей, расположенном на Финском заливе; многие были связаны по двое и по трое колючей проволокой".

"Историческим террором" назвал эти дни в Петрограде один из руководителей ВЧК, Петерс, в интервью, данном газетному корреспонденту в ноябре: "Вопреки распространенному мнению, - говорил Петерс, - я вовсе не так кровожаден, как думают". В Петербурге "мягкотелые революционеры были выведены из равновесия и стали чересчур усердствовать. До убийства Урицкого в Петрограде не было расстрелов, а после него слишком много и часто без разбора, тогда как Москва в ответ на покушение на Ленина ответила лишь расстрелом нескольких царских министров". И тут же, однако, не слишком кровожадный Петерс грозил: "Я заявляю, что всякая попытка русской буржуазии еще раз поднять голову встретит такой отпор и такую расправу, перед которой побледнеет все, что понимается под красным террором".

Белый террор

Насилие и террор были непременными спутниками многовековой истории человечества. Россия традиционно относилась к странам, где цена человеческой жизни была мизерной, а гуманитарные права не соблюдались. Ленин утверждал, что красный террор в годы гражданской войны в России был вынужденным и стал ответной акцией на действия белогвардейцев и интервентов.

В настоящее время получил распространение тезис историка Мельгунова о том, что белые более чем красные, пытались придерживаться правовых норм при проведении карательных акций.

Н
о правовые декларации и постановления конфронтируемых сторон не защищали население страны в те годы от произвола и террора. Их не могли предотвратить ни решения VI Всероссийского Чрезвычайного съезда Советов (ноябрь 1918 года), ни постановление ВЦИК об отмене смертной казни (январь 1920 года), ни указания правительств противоположной стороны. И те, и другие расстреливали, брали заложников, практиковали пытки. Были и у белых учреждения, подобные ЧК и ревтрибуналам, - различные контрразведки и военно-полевые суды, пропагандистские «Красный» террор

организации с осведомительскими задачами, типа деникинского Освага (отдел пропаганды Особого совещания при главнокомандующем вооружёнными силами Юга России). Уже первые акты насилия, проведённые одно-, а затем и двухпартийным советским правительством (большевики и левые эсеры): закрытие газет, защищавших идеи Февраля, а не Октября 1917 года, объявление партии кадетов вне закона, роспуск Учредительного собрания, введение права внесудебной борьбы за власть - вызвали неприятие многих. Ленин исходил из того, что “польза революции, польза рабочего класса - вот высший закон” , что только он - высшая инстанция, определяющая “эту пользу”, а потому могущая решать все вопросы, в том числе и главный - право на жизнь и деятельность. Принципом целесообразности средств, применяемых для защиты власти, руководствовались Троцкий, Бухарин и другие: “Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи”. В записке Э.М. Склянскому (август 1920 года), зам. Пред. Реввоенсовета республики, Ленин писал: “...Под видом “зелёных” (мы потом на них свалим) пройдем 10-20 вёрст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 100000 рублей за повешенного” .

Каутский утверждал, что рассматривать красный террор как ответную реакцию на белый - то же самое, что оправдывать собственное воровство тем, что и другие воруют. Он пророчески предсказал, что “большевизм останется тёмной страницей в истории социализма”.

Руководство Советской Республики официально признало создание неправового государства, где произвол стал нормой жизни, а террор - важнейшим инструментом удержания власти. Характерно, что право ВЧК на внесудебные расправы, сочинённое Троцким, подписал Ленин; трибуналам предоставил неограниченные права нарком юстиции; постановление о красном терроре завизировали наркомы юстиции, внутренних дел и управляющий делами Совнаркома; военным трибуналам определил задачи председатель Реввоентрибунала республики. “Военные трибуналы не руководствуются и не должны руководствоваться никакими юридическими нормами. Это карающие органы, созданные в процессе напряжённой революционной борьбы, которые постановляют

свои приговоры, руководствуясь принципом политической целесообразности и правосознания коммунистов” . 11сентября 1918 года со страниц газеты “Правда” Осинский утверждал: “От диктатуры пролетариата над буржуазией мы перешли к крайнему террору - системе уничтожения буржуазии как класса” . Декрет ВЦИК от 15 февраля 1919 года разрешал “брать заложников из крестьян с тем, что если расчистка снега не будет произведена, они будут расстреляны” .

Территории, занятые белыми, нельзя рассматривать как территории изолированные: шла гражданская война, а значит противоборствующие стороны влияли друг на друга. Одновременно и взаимосвязано с красным господствовал в стране и белый террор.

У
же в 1918 году начал властвовать “террор среды”, когда симметрия действий сторон стала не минуемо схожей. Это нашло своё продолжение в 1919-1920 годах, когда и красные, и белые синхронно строили свои диктаторские государства. Применение террора по отношению к своим противникам и мирному населению не избежал никто из руководителей противоборствующих сторон. Формы и методы террора были различны. но их использовали и приверженцы Учредительного собрания (Комуч в Самаре, Временное областное правительство на Урале, Временное сибирское правительство, Верхнее управление Северной области), и собственно белое движение.

Колчак и Деникин были профессиональными военными, патриотами, имевшими свой взгляд на будущее страны. В советской историографии Колчак характеризуется как реакционер и скрытый монархист. За рубежом был создан образ либерала, пользовавшегося поддержкой населения. Это крайние точки зрения. Во время допросов в иркутской ЧК в 1920 году Колчак заявил о том, что он не знал о многих фактах безжалостного отношения к рабочим и крестьянам со стороны его карателей. Возможно, он говорил правду. Но трудно говорить о поддержке его политики в Сибири и на Урале, если из примерно 400000 красных партизан того времени 150000 действовало против него, а среди них было 4-5% зажиточных крестьян, или, как их тогда называли, кулаков.

Карательный аппарат колчаковское правительство создавало на основе традиций дореволюционной России, но меняя имена: вместо жандармерии - госохрана, полиция - милиция и т.д. Управляющие карательными органами в губерниях весной 1919 года требовали “не соблюдать юридические нормы, созданные для мирного времени, а исходить из целесообразности” . Так и было, особенно во времена карательных операций. Генерал Сахаров приказом по армии от 12 октября 1919 года требовал расстреливать каждого десятого заложника или жителя, а также в случае вооружённых выступлений против военных: “такие населённые пункты немедленно окружать, всех жителей расстреливать, а самое селение уничтожать дотла”. “Год назад , - писал в дневнике 4 августа 1919 года военный министр правительства Колчака А. Будберг, - население видело в нас избавителей от тяжкого комиссарского плена, а ныне оно нас ненавидит также, как ненавидело комиссаров, если не больше; и, что ещё хуже ненависти, оно нам уже не верит, от нас не ждёт ничего доброго” .

Белый террор оказался столь же бессмысленным для достижения поставленной цели, сколь и всякий другой. Как вспоминал командующий войсками США в Сибири генерал Грэвс, “в Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось 100 человек, убитых антибольшевистскими элементами” и “количество большевиков в Сибири ко времени Колчака увеличилось во много раз в сравнении с количеством их к моменту нашего прихода” .

Красный террор официально был провозглашён Всероссийским центральным исполнительным комитетом Советов (ВЦИК) 2 сентября 1918 года и прекращён к годовщине большевистской революции, 6 ноября того же года. Однако обычно красным террором называют комплекс репрессивных мер, применяемых большевиками против своих врагов начиная с прихода к власти и до окончания Гражданской войны (до 1922 г.).

Под белым террором понимают аналогичные репрессии противников большевиков в тот же период. Впервые в истории определение «белый террор» было употреблено применительно к акциям роялистов периода Реставрации Бурбонов во Франции (1814-1830 гг.) в отношении отдельных деятелей революции и наполеоновской империи. Белым его именовали по цвету знамени Бурбонов. Название «Белая гвардия» для своих вооружённых формирований российская контрреволюция взяла из той же истории.

Границы понятий «красный террор» и «белый террор» очень неопределённы. Относятся ли к ним только казни, произведённые специальными органами, или также любые акты возмездия и устрашения, совершённые войсками в местах ведения боевых действий? Причислять ли к белому террору акты насилия таких противников большевиков, как Директория Украинской Народной Республики, прибалтийские государства, Польша, Чехословацкий корпус, казачьи войска, крестьянские повстанческие армии в России (армия Александра Антонова на Тамбовщине, Западно-Сибирская армия и т.д.)?

В силу развала государственных и социальных институтов в тот период невозможно даже приблизительно составить статистику таких репрессий. Более-менее точно число жертв террора с обеих сторон можно установить только в маленькой Финляндии, где с января по май 1918 года тоже бушевала гражданская война. Общепризнанно, что белый террор в Финляндии был более кровавым, чем красный. Первый унес жизни приблизительно 7-10 тысяч человек, второй – 1,5-2 тысяч. Однако власть левых радикалов в Финляндии была слишком кратковременной, чтобы на этом основании делать какие-то окончательные выводы, а тем более распространять их на всю Россию.

Террор стал одним из главных инструментов создания нового общества с первых же шагов советской власти. Вначале акции устрашения носили стихийный характер, вроде расстрела пленных юнкеров после подавления их мятежа в Петрограде 29 октября и взятия московского Кремля 2 ноября 1917 года. Но вскоре проведение террора было систематизировано и поставлено на поток. 7 (20) декабря 1917 года с этой целью была образована Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) «по борьбе с контрреволюцией и саботажем». В её рамках были постепенно сформированы собственные вооружённые силы. Однако прочие органы советской власти, особенно на местах, и воинские части осуществляли свои репрессии.

Управление террором у антибольшевистских сил было менее централизовано. Обычно устрашением занимались разного рода «контрразведки». Их действия плохо координировались, носили несистемный, беспорядочный характер, поэтому в качестве механизма политических репрессий они были неэффективны. Нередко отмечают, что белогвардейцы и петлюровцы на Украине устраивали еврейские погромы, однако в этом же были виновны и части Красной Армии.

Красный террор был направлен против целых социальных групп как «классово чуждых». Декретом СНК о красном терроре от 5 сентября 1918 года вводился институт заложничества. За террористический акт в отношении деятеля советской власти подлежали расстрелу заложники, взятые из состава так называемой «буржуазии» – бывшие госслужащие, интеллигенция, духовенство и т.д. Только за первую неделю действия декрета, по неполным данным, были расстреляны более 5000 человек, так как они несли «классовую ответственность» за покушение Ф. Каплан на Ленина.

О целенаправленном характере красного террора свидетельствуют распоряжения советских руководителей. «Провести беспощадный массовый террор против попов, кулаков и белогвардейцев, – телеграфировал Ленин 9 августа 1918 года пензенскому губернскому исполкому после того, как Пенза была отбита у белочехов. – Подозрительных запереть в концентрационный лагерь вне города». «Мы истребляем буржуазию как класс, – “учил” один из замов Дзержинского М. Лацис. – Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти».
Ничего близкого в высказываниях антибольшевистского руководства не было. Правда, по воспоминаниям Г.К. Гинса, члена белогвардейского правительства в Сибири, А.В. Колчак признавался ему, что отдал приказ расстреливать всех взятых в плен коммунистов. Однако никаких письменных следов такого приказа не осталось. Некоторые атаманы казачьих войск, подчинявшихся Колчаку (Анненков, Калмыков), творили зверства в отношении красных партизан, целиком сжигая деревни, в которых те прятались. Но ещё более жестоко, причём в соответствии с указаниями органов советской власти, действовали красные, подавляя восстание крестьян в Тамбовской губернии. Полномочная комиссия ВЦИК по подавлению мятежа А. Антонова издала 11 июня 1921 года такое распоряжение, подписанное В.А. Антоновым-Овсеенко и М.Н. Тухачевским:

«1. Граждан, отказывающихся назвать своё имя, расстреливать на месте, без суда.
2. Селянам, у которых скрывается оружие, объявлять приговор о взятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия.
3. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество её конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается без суда.
4. Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитские и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда.
5. В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределять между верными советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать.
6. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно».

Хотя невозможно точно установить число жертв двустороннего террора в России, можно с достаточным основанием предполагать, что погибших в результате красного террора было в несколько раз больше, чем в ходе белого террора. Учитывая отсутствие у белых идеологического обоснования, централизации и системности карательных мер, можно вообще поставить под сомнение правомерность такого определения, как «белый террор», применительно к событиям Гражданской войны в России.

Вопрос о белом и красном терроре -- один из самых полемичных в истории Гражданской войны. В последнее десятилетие этому вопросу было посвящено много статей и публикаций. Но они, как правило, создают одностороннее представление о "красном" терроре и о большевиках как якобы его ярых сторонниках.

После победы Октябрьской революции Советская власть в течение 8 месяцев не прибегала к расстрелам по суду или без суда своих политических противников. "Ленин осуждал отдельные факты самосудов над представителями старой власти (убийство матросами двух бывших министров Временного правительства, находившихся в Петропавловской крепости, убийство в Могилеве главковерха старой армии генерала Н. Н. Духонина солдатами и т. д.)".* До лета 1918 г. не был расстрелян ни один политический противник Советской власти.

Советская власть не стремилась к разжиганию гражданской войны и поначалу весьма гуманно относилась к своим врагам. Отпущенный под "честное слово" Совнаркомом генерал П. Н. Краснов возглавил весной и летом 1918 г. казачью контрреволюцию на Дону, а отпущенные на свободу юнкера в большинстве своем стали активными участниками белого дела. Первым был белый террор, который и вызвал в ответ красный.

Историк П. М. Спирин еще в 1968 г. верно считал, что летом 1918 г. "... буржуазия перешла к массовому и индивидуальному террору, преследуя цель, с одной стороны, запугать рабочих и крестьян многочисленными убийствами, а с другой -- вырвать из рядов революции ее вождей и лучших активистов".* Белый террор особенно большой размах приобрел на Дону, Кубани, в Поволжье, Оренбургской губернии, Сибири, то есть в тех местностях, где больше была прослойка кулаков, зажиточного казачества, где скопилось немало белых офицеров. На Севере и Дальнем Востоке массовый террор творили интервенты и белогвардейцы. Сотни и тысячи "иногородних" крестьян, составляющих опору Советской власти в казачьих областях, пали от рук богатых казаков. В деревнях жертвами кулацкого террора стали сотни рабочих-продотрядников. Офицеры охотились за коммунистами и советскими активистами.

Трагична хроника событий Новоузенского уезда Самарской губернии за несколько дней мая 1918 г., которую приводит Л. М. Спирин: "5 мая -- село Александров-Гай занято уральскими казаками, в селе растерзан председатель волостного Совета Чугунков; расстреляны многие советские работники. 6 мая -- кулацкий съезд в Новоузенске постановил расстрелять всех большевиков. 9 мая в Александров-Гае казаки убили всех сдавшихся в плен красноармейцев (96 человек), раненых засыпали землей в общей яме. Всего белые расстреляли в селе 675 человек".* * Страницы истории советского общества. М., 1989. С. 60.

Разгулом белого террора сопровождался мятеж эсеров под руководством Савинкова, поднятый в ночь с 6 на 7 июля 1918 г. Мятежники удерживали Ярославль 16 дней. По всему городу белогвардейцы разыскивали партийных и советских работников и чинили над ними расправу. Один из активных участников мятежа -- бывший полковник Б. Весаров -- впоследствии писал: "Попавшихся в руки восставших комиссаров, разного рода советских дельцов и пособников их стали свозить во двор ярославского отделения государственного банка. Здесь творилась кровавая месть, расстреливали без всякой жалости".* Более 200 человек были помещены на баржу, стоявшую посреди Волги, и обречены на голод и мучения. При попытке узников бежать с баржи в них стреляли. Только на тринадцатый день заключенным плавучей тюрьмы удалось сняться с якоря и привести баржу в расположение войск Красной Армии.

Из этих людей в живых осталось 109 человек. В захваченных белогвардейцами и интервентами районах проводился массовый террор. По приблизительным данным Наркома внутренних дел РСФСР, «за июль--декабрь 1918 г. только на территории 13 губерний белогвардейцы расстреляли 22 780 человек".* * Белые генералы. Ростов-на-Дону. 1998. С. 205.

30 августа бывший юнкер Михайловского артиллерийского училища "народный социалист" Л. Канегиссер по заданию подпольной группы правого эсера Филоненко застрелил председателя Петроградской ЧК большевика М. С. Урицкого. В это же время произошло крушение поезда Высшей военной инспекции, в котором чудом уцелел председатель ВВИ Н. И. Подвойский. Ранее был убит видный большевик В. Володарский. Группа эсеровских террористов, прибывшая в Москву после убийства Володарского, под руководством боевика Семенова начала слежку за В. И. Лениным. Город был разбит на несколько секторов, в каждый из которых назначался террорист-исполнитель. Среди них была Ф. Каплан. 30 августа она тяжело ранила В. И. Ленина двумя пулями. Именно с этого покушения следует вести отсчет "красного террора".
5 сентября 1918 г. Совнарком принял постановление, которое вошло в историю как постановление о красном терроре, подписанное наркомом внутрених дел Г. И. Петровским, наркомом юстиции Д. И. Курским и управляющим делами СНК В. Д. Бонч-Бруевичем. В нем говорилось: "Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад председателя Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры".* * Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. Кн. 1. М., 1980. С. 178.

В числе репрессированных по декрету от 5 сентября было немало ярых контрреволюционеров, отличившихся своей жестокостью во времена царизма. Среди них монархисты -- министр внутренних дел А. Н. Хвостов, директор департамента полиции С. П. Белецкий, министр юстиции И. Г. Щегловитов, крупные чины жандармерии и охранных отделений. Под репрессии и расстрелы попали и те служители старого режима, которые не принимали участия в контрреволюционных действиях. "Были случаи, когда для изъятия излишков хлеба, а иногда и неизлишков, реквизиционные отряды применяли насилие не только к кулакам, но и к середнякам или подвергали артиллерийскому обстрелу мятежные казачьи станицы, а иногда и деревни".* * Шевоцуков П. А. Указ. соч. С. 271.

Осенью 1918 г. неоправданно широко применялась система заложничества. Причем она выливалась не только во временную изоляцию в концлагерях потенциально опасных для Советской власти групп населения, но, как пишет Р. Медведев, и в "физическое уничтожение одних людей за проступки и преступления других людей".* Но подобные действия не были системой.

Осуждая красный террор, некоторые авторы, пишущие на эту тему, не только не сравнивают белый и красный террор, но и вообще отрицают существование первого. Тем не менее сравнение показывает, что белый террор отличался большей массовостью и невероятной жестокостью. "За девять месяцев (июнь 1918 -- февраль 1919 г.) чрезвычайные комиссии Советской власти расстреляли на территории 23 губерний 5 496 преступников, в том числе около 800 уголовников. Белогвардейцы же за семь месяцев 1918 г. только в 13 губерниях уничтожили в 4 с лишним раза больше людей. Только в одной Сибири весной 1919 г. колчаковцы расстреляли несколько десятков тысяч рабочих и крестьян".* * Соколов Б. В. Указ. соч. С. 422.

Уже 6 ноября 1918 г.* постановлением VI съезда Советов была объявлена первая всероссийская амнистия. Из заключения освобождались все заложники, кроме тех, временное задержание которых было необходимо как условие безопасности товарищей, попавших в руки врагов. Отныне брать заложников могла только ВЧК. ЦК назначил политическую ревизию ВЧК комиссией от ЦК в составе Каменева, Сталина и Курского, поручив ей "обследовать деятельность чрезвычайных комиссий, не ослабляя их борьбы с контрреволюционерами".* * Там же. С. 431.

Вместе с тем М. Я. Лацис, член комиссии ВЧК, председатель ЧК Восточного фронта, в издававшемся в Казани журнале "Красный террор" высказался о целесообразности строгой правовой регламентации деятельности ВЧК. В статье содержались следующие указания местным органам ЧК: "Не ищите в деле обвинительных улик; восстал ли он против Советов с оружием или на словах. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы и должны разрешить судьбу обвиняемого".* После критики этой статьи в "Правде" Ем. Ярославским М. Я. Лацис, отвечая ему, утверждал, что "... в момент самой отчаянной классовой борьбы нельзя добиваться вещественных доказательств. Когда класс целиком восстал против класса, тогда самыми ценными сведениями для следствия являются как раз данные о принадлежности (теперешней) к классу о происхождении".* * Гражданская война в России. Перекресток мнений. Указ. соч. С. 220.

По поводу распространения красного террора Ленин в речи перед сотрудниками ВЧК в ноябре 1918 г., отмечал: "Когда мы взяли управление страной, нам, естественно, пришлось сделать много ошибок и естественно, что ошибки чрезвычайных комиссий больше всего бросаются в глаза. У нас выхватывают отдельные ошибки ЧК, плачут и носятся с ними. Мы же говорим: на ошибках мы учимся. Дело их, где требуется решительность, быстрота, а главное -- верность. Когда я гляжу на деятельность ЧК, и сопоставляю ее с нападками, я говорю: это обывательские толки, ничего не стоящие".* Над этими ленинскими словами не мешало бы подумать авторам тех публикаций, которые склонны свести всю деятельность ВЧК к террору, ошибкам, произволу. Такие утверждения, как видим, не новы, и они далеки от действительности.

В целом применение красного террора было более осознанным и логичным, чем белого. По этому поводу вспоминается Тамбовское восстание, которым руководил бывший сельский учитель эсер А. Антонов. Восстание началось еще в середине 1920 г., когда отряд Антонова, насчитывающий 500 человек, разбил посланный против него караульный батальон. В начале 1921 г. в армии Антонова было уже 20 тыс. человек. В конце 1921 г. командующим войсками Тамбовской губернии был назначен Тухачевский, уже отличившийся в подавлении крондштадтского восстания. 12 мая, в день своего прибытия в Тамбов, Тухачевский издал истребительный приказ № 130. Популярное изложение этого приказа 17 мая опубликовала Полномочная комиссия ВЦИК по борьбе с бандитизмом в Тамбовской губернии, озаглавив его как "Приказ участникам бандитских шаек": 1) Рабоче-крестьянская власть решила в кратчайший срок покончить с разбоем и грабежом в Тамбовской губернии и восстановить в ней мир и честный труд; 2) Рабоче-крестьянская власть располагает в Тамбовской губернии достаточными военными силами. Все поднимающие оружие против Советской власти будут истреблены. Вам, участникам бандитских шаек, остается одно из двух: либо погибать, как бешеным псам, либо сдаваться на милость Советской власти; 3) Согласно приказу красного командования за № 130 и "Правилам о взятии заложников", опубликованным Полномочной комиссией 12 мая, семья уклонившегося от явки в ближайший штаб Красной армии для сдачи оружия забирается как заложники, и на имущество накладывается арест".* * Соколов Б. В. Указ. соч. С. 420.

11 июня появился еще более грозный приказ № 171. Он предписывал граждан, отказавшихся назвать свое имя, расстреливать на месте без суда. Семьи повстанцев высылались, а старший работник в семье расстреливался. Также расстреливались заложники из сел, где находили оружие. Этот Приказ проводили в жизнь "...сурово и беспощадно".* Жестокость и перевес сил были на стороне Красной Армии и решили дело. Восстание пошло на убыль. К концу мая в Тамбове, Борисоглебске, Кирсанове и других городах губернии спешно создали концлагеря на 15 тыс. человек и приказали по каждому селу составить список "бандитов". К 20 июля все крупные отряды антоновцев были уничтожены или "рассеяны". В ходе операции по ликвидации антоновских банд Тухачевский применил химическое оружие. Мятежная губерния была блокирована и подвоза продовольствия туда не было. И вряд ли бы в условиях нэпа вчерашние повстанцы захотели после окончания уборочной страды вернуться в леса. Но требовалось преподать повстанцам предметный урок, чтобы не только им, но и детям и внукам бунтовать было неповадно. Для этого и нужны были расстрелы заложников и газовые атаки против искавших убежища в лесах. Сам Антонов погиб в перестрелке в июне 1922 г.

Таким образом, еще раз необходимо отметить, что существовал как белый, так и красный террор. Исторически неверно было бы говорить лишь о существовании красного террора, который был более закономерен и обусловлен многими причинами. Большевики выступали как носители власти в России, и, следовательно, их меры имели более законный характер, чем действия контрреволюционеров.